Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]

Пале говорил спокойно, даже сухо, но в голосе его слышалась странная сила. Он курил сигару, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым через ноздри. Я наблюдал за Лиззи, она с завороженным видом слушала мужа. Арне беспокойно задвигался в кресле, будто хотел что-то с себя стряхнуть.

— Все это звучит весьма странно и не совсем правдоподобно, — сказал он. — Но понять психологию такого человека достаточно просто. Он был самый заурядный распутник и пользовался всей этой сатанинской чепухой исключительно для того, чтобы совращать девушек. Доморощенные проповедники, которые тоже не прочь нарушить шестую заповедь, действуют точно так же. Боккаччо превосходно описал это в своем «Декамероне».

Что же касается сатанизма как такового, он перестал быть загадочным явлением. Современная психология может вполне доказательно объяснить, что одержимость дьяволом, мистическое ясновидение и тому подобное — не что иное, как обыкновенная истерия. Признания ведьм получали в результате внушения. Это всем давным-давно ясно, не понимаю, зачем в наше время вновь возвращаться к этому предмету?

Пале привстал, чтобы стряхнуть в камин пепел с сигары. На губах у него играла снисходительная улыбка, глаза блеснули фанатическим блеском. Судя по всему, мы коснулись его сокровенной темы.

— А почему, собственно, не возвращаться к этому? — спросил он. — Сейчас эта тема актуальна, как никогда. Возьмите современные диктатуры. Ведь это не что иное, как сатанизм, воплощенный в массовое политическое движение, в котором присутствуют свои религиозные символы и культовые ритуалы. Человек не может жить без культа. Чистый материализм психологически невозможен. Когда человек теряет Бога, он неизбежно одухотворяет тьму и поклоняется ей. Что такое истерия? Это ничего не выражающее слово, выдуманное лишенным воображения немецким врачом, который когда-то начитался Вольтера. Само по себе оно ничего не объясняет. Католические инквизиторы прошлого, изгонявшие бесов, знали о глубинах человеческой души несомненно больше, нежели современные ограниченные психиатры.

Культ сатаны имеет очень давние корни. Он берет начало в античном поклонении Пану — богу с козлиными рогами и копытами, в сущности, сатана это и есть видоизмененный Пан. Все боги античности после победы христианства были преобразованы в демонов. Несколько раз в эпоху безраздельного владычества католицизма сатана поднимал голову, в средневековье появились еретические церкви манихеев и альбигойцев, которые почитали дьявола как своего покровителя. Смысл учения альбигойцев заключался в «убийстве греха грехом» — этот принцип лежал в основе сексуальных оргий, блуда. У них был свой папа в Тулузе, свой совет в Лионе. Против них было предпринято несколько кровавых крестовых походов, и святой Доминик, возглавивший инквизицию, преследовал их с изощренной жестокостью. Однако их учение продолжает жить и поныне, возрождаясь в тех или иных формах. С конца средневековья до самого восемнадцатого века в Европе повсеместно вспыхивали процессы над ведьмами. А в 1877 году в Мексике было сожжено заживо пять ведьм по приговору алькальда Кастилло. В 1879 году в России в присутствии священника была сожжена ведьма Аграфена Игнатьева. Считается, будто в эпоху так называемого просвещения в XVIII–XIX веках, было покончено с сатанизмом, но это заблуждение. Напротив, возникли предпосылки для нового, более изощренного культа сатаны. Это замечательно выразил Суинберн в «Песне перед восходом солнца»:

Я чувствовал, что Пале, по мере того как он говорит, приходит в состояние экстаза, и хотя голос у него был по-прежнему спокойный, глаза на худощавом лице горели как угли.

— Вы хотите сказать, что в нашем цивилизованном мире все еще существуют подобные сатанинские секты? — спросил я.

— Их множество. Во Франции, например, есть секта, созданная Пьером-Мишелем Вептра в 1839 году, их учение опирается на принцип альбигойцев. Самое любопытное заключается в том, что в 1887 году вспыхнула «оккультная война» между этой сектой и розенкрейцерами. В результате предводитель секты, аббат Буллен, был лишен жизни с помощью магических средств. Невероятно возросло число подобных сект за последнее столетие, и оккультные войны бушуют повсюду.

Я заметил, что Карстен пожирает глазами Пале, слова которого, должно быть, звучали для нашего друга дивной музыкой. Я сам невольно увлекся этим рассказом и даже осмелился задать наивный вопрос:

— Если я правильно вас понимаю, вы сами верите в существование дьявола?

В комнате воцарилась тишина, будто пролетели несколько тихих ангелов. Потом Пале сухо рассмеялся.

— Сдается мне, я вам уже наскучил своей болтовней, — уклончиво ответил он. — Разрешите мне лучше показать вам дом. Смею вас заверить, здесь есть на что посмотреть.

Мы последовали за ним в маленькую темную комнату, как выяснилось, библиотеку. От пола до потолка стены были уставлены старинными фолиантами в кожаных переплетах, весьма потрепанных от частого употребления.

— Библиотека Йёргена Уля, — сказал Пале. — Самое большое в Норвегии собрание старинной литературы по оккультизму.

Я снял с полки потрепанный том, расстегнул пряжку, стягивавшую переплет, и открыл книгу наугад. На плотной пожелтевшей бумаге было выведено четким и красивыми буквами:

Как стать невидимым

Выколите глаза летучей мыши и оставьте ее у себя, намажьте свое лицо ее кровью. Возьмите голову черной кошки, сварите ее в цельном молоке с пивом, выпейте этот отвар и в течение девяти часов вы будете невидимым.

Как заставить всех в доме танцевать

Напишите на листке осины следующие слова:

Элле, Эллеам, Фагиниа, Фагина, Гратон. Положите листок под дверь, и все в вашем доме будут танцевать.

Как усыпить всех в доме

Выньте из головы совы глаза. Один ее глаз всплывет, другой утонет. Возьмите всплывший глаз и зуб покойника, положите их под дверь, и, пока вы их не уберете, все в доме будут спать как убитые.

Арне, который читал вместе со мной из-за моего плеча, разразился хохотом.

— Бог ты мой, ну и бред! — воскликнул он. — Или это следует воспринимать как шутку?

— Едва ли, — улыбаясь, ответил Пале. — Это список со знаменитой книги Киприануса «Искусство черной магии», изданной Виттенбергской академией в 1569 году, — труд весьма серьезный. Вообще-то я считаю, что ученые должны быть более осторожны в своих выводах, только эксперимент может подтвердить правильность той или иной теории. Пока что ни один профессор химии не мазал себе лицо кровью летучей мыши и не пил суп из кошачьей головы, сваренной в молоке с пивом. Никто не знает, какие неожиданности подстерегают ученого, испробуй он это на себе.

— Не сомневаюсь, что несколько крайне мучительных минут в уборной ему были бы обеспечены, — сказал Арне.

Я продолжал разглядывать корешки книг. Почти у самого пола я нашел книги, которые, судя по всему, привез с собой Пале. Все названия относились к одной теме: Д-р Батаиль «Дьявол в девятнадцатом столетии», П. Кристиан «История магии», Жюль Делассю «Инкубы и суккубы», Ш. Ж. Гюисманс «Там, внизу», Жерар Массе «Дьявол тьмы», Пшебышевский «Культ сатанинской церкви».

— Мне хочется показать вам самое удивительное открытие, которое я сделал в этом доме, — сказал Пале. — Мне удалось-таки доказать, что Йёрген Уль действительно занимался всем тем, в чем его подозревали.

Однажды в подвале дома я обнаружил, что в одном месте поверхность каменной стены чуть-чуть светлее, чем везде. Я понял, что здесь находится замурованная дверь. Вооружившись ломом, я сбил кусок стены, и там действительно оказалась дверь, которая вела в комнату. Ну, да вы сами сейчас все увидите. Лиззи, принеси керосиновую лампу.

Лиззи мгновенно выполнила приказ, и через минуту мы уже спускались по темной лестнице в подвал вслед за хозяином. Когда Лиззи хотела присоединиться к нам, он обернулся и ласковым, однако не допускающим возражений голосом сказал ей:

— Останься, дружок. Мы скоро вернемся. Приготовь нам что-нибудь вкусное. Хорошо бы фрукты.

Лиззи, как заводная кукла, повернулась и пошла обратно в гостиную. В ней была какая-то неестественная покорность. Деспотические замашки Пале начали меня уже раздражать. Я весьма радикально настроен и являюсь поборником свободы для женщин, даже в браке.

Мы спустились в темный подвал и стали медленно, словно процессия монахов в катакомбах, продвигаться в темноте. Пале остановился перед утопленной в стене дверью, края стены вокруг которой были очень неровные. Я увидел следы лома.

— Прошу вас!

Пале нажал на ручку, дверные петли взвизгнули, как кошка, которую дернули за хвост. Мы вошли в большую комнату без окон. Сначала я разглядел только холодные, голые стены, но когда Пале поднял лампу, я был потрясен.